Корни детства. Карасиная старица

…Сразу же за забором бабушкиного сада каменистая тропинка спускалась к озеру: это была старица Сима, древнее её русло — река с годами и веками меняла свой путь.

Старица окаймляла почти весь центр Аши. Через озеро перекидывался деревянный мост, который время от времени ремонтировали: приколачивали сломанные перила, меняли прогнившие доски пола. Мост и сейчас ещё сохранился, только надобность в нём отпала, ведь озера давно нет, и теперь колышется не вода волн, а ветви густого ивняка, что скрывают старую постройку от незнающих глаз.

Захламлять и засыпать старицу бытовым мусором начали давно — уже в шестидесятые годы 20-ого века. По рассказам моего дяди — Фролова Гурия Павловича, когда живы были его родители и бабушка с дедушкой, что построили дом, озеро было чистым и очень красивым. В нём купались, удили рыбу, ставили сети на щуку, карася и линя. Но в наше детство заходить в воду босыми ногами было опасно — сквозь воду повсюду уже блестели куски битого стекла, банки, бутылки, ржавые железки и прочее достояние цивилизации. …Странную особенность я заметила ещё тогда: люди непременно выбрасывают мусор, если не в овраги с ручейками и родниками, то… — в реки и озёра! Отчего-то горожане уверенны, что весенними водами всё их отходное «добро» непременно унесётся с глаз долой, и никто не подумает о них плохо.

Тем ни менее, бабушкино озеро было прекрасным! — глубоким! большим! с каменистым дном, с подводными родниками, с синими стрекозами! с куртинами алых цветов, с ужами и змеями, живущими в густых зарослях высоченной травы. Я любовалась их грациозным движением:

Бесшумно, насколько это удавалось пятилетнему ребёнку, спускалась по тропке (падая, сдирая в кровь коленки) к воде: раздавалось характерное шуршание — высоченные заросли бурьяна шевелились, и из травы выползал большой уж — чёрный, блестящий с яркими жёлтыми пятнами на голове. Невозможно было предугадать, кого в этот раз ждать — случалось, — жёлтые пятна отсутствовали… — то была гадюка!.. — чёрная или коричневая, — вся разрисованная ровными клетками, как по линейке. Змея плавно вползала в воду и, извиваясь, грациозно подняв над озёрной гладью голову, плыла через старицу. Я смотрела ей вслед, пока та не скрывалась в траве противоположного берега.

Потом уходила на мосток, где соседи полоскали бельё, черпали воду на полив. Доски настила крепились на деревянных сваях, вбитых в дно. Кусочек озера окружал заборчик и благоухающие кусты чёрной смородины, купающие листву в воде. В их тени среди пушистых водорослей прятались стайки маленьких рыбок. Ашинцы называли их гальянчиками. Стоило опустить руку в тёплую глубину, как мальки подплывали полюбопытствовать, не угостят ли их хлебушком.

В озере водились крупные зеленоватые караси и бронзовые лини. Иногда мужики ловили их бреднем, а мы наблюдали за рыбалкой с высоты моста. Ходить по шатким доскам было страшно — высоко! Кто-то, неизменно после очередного ремонта, выламывал доски, и размера наших детских ног не хватало, чтоб перешагнуть через пропасть — всегда был риск упасть в щель или в проём перилл, но мы храбро, даже порой на спор, проползали по брусу, цепляясь за деревяшки, как шкодливые котята.

Особенно опасно было ходить по мосту во время половодья, когда Сим выходил из берегов, ломая плотины, затапливая низинную часть Аши. Вода в старице пребывала и шумела бурным течением и льдами. Становилось тревожно: мирная доселе ледовая поверхность озера вздыбливалась, переполнялась тёмной пугающей водой. Взрослые отчего-то беспокоились, суетились, только и говорили о затоплении, ледоходе, о прорыве плотины Сима, о курятниках, сараюшках, о том, что лёд не успели вовремя взорвать. Украдкой от родителей, преодолевая страх, я подходила к берегу:

— Моей дорожки не было… — на её месте в противоположную сторону от летнего течения текла густая серая вода. Проход к соседям вдоль озера скрывался под водой, и они заплывали во двор на деревянной лодке, держась за калитку и забор, перебирались на крыльцо дома. Преображённая старица в такие дни, как разгневанный хищник, казалась чужой и угрожающе непривычной.

Через пару дней вода уходила в Сим, люди успокаивались, и я уже не боялась подходить к озёрным берегам — они становились, как прежде, ласковыми.

В летний зной можно было подолгу наблюдать с моста, как стайки крупных карасей плавали, скрываясь в зарослях разросшихся водорослей. К середине лета поверхность старицы зарастала ковром изумрудной ряски с крупными цветками и листьями жёлтой кубышки, белой редкостной лилии — кувшинки. Из воды на метры ввысь вздымался аир с чёрными, похожими на сажу и войлок бамбушками, с красивыми ланцетными листьями. Вода бурлила жизнью:

Плавали жуки — плавунцы: перевернувшись на спинку они, смешно, как вёслами, гребли лапами. Суетилась масса всяких неприятных на вид пиявок, букашек, таракашек; на листики беспрестанно усаживались разноцветные стрекозы. Особо впечатляли крупные… — зелёно-синие, искрящиеся. Сейчас они занесены в Красную Книгу России, а тогда были обыденностью уральской природы.

В летний зной озеро мелело. В сточной трубе под дорогой, что соединяла протокой отдельные участки старицы, на солнышке в мелководье стайкой грелись крохотные новорожденные карасики, только что вылупившиеся из икры. Я проползала в трубу и ловила их руками: блестящие рыбки заходили в чашечку из ладоней и плавали в ней, не понимая, что пойманы; жалея, отпускала мальков, лишь вода истекала меж пальцев.

С карасиным озером связано много историй:

— Соседская кошка, которую не напрасно уважали и боялись не только люди, но и все уличные собаки, пристрастилась удить карасей. Узнав об её увлечении от детворы, я решила проследить за хвостатой рыбачкой. И действительно! — Кошка важно прошествовала мимо моего дома по центральной улице (Нелюбина) в направлении старицы. Через некоторое время она возвратилась с карасём в зубах… — сырая с лап до ушей и важная до наглости!

Дождавшись, когда кошка вновь продефилировала мимо меня, гордо неся свою полосатую голову, я крадучись пошла следом. Мурка, презрительно проигнорировав слежку, вошла в озеро по кошачий живот и притаилась среди травы мелководья, поджидая нерестящихся карасей.

— Как она ныряла под воду с головой, хлестала лапами по воде и под водой, рассмотреть я не успела, столь шумно и стремительно происходила рыбная ловля. А видела: как кипела вода, летели во все стороны брызги! — Что творилось под водой… — знает только Мурка и озёрные обитатели, но в итоге кошка стремглав выскочила на берег с бьющимся в зубах, чуть не с рыбачку величиной, карасём.

Пока полосатая матрона шла по дороге домой, рыбина трепыхалась в сомкнутых зубах, мешая шагать, из-за чего кошку раскачивало из стороны в сторону, как подвыпившего мужичка. Но отважная рыбачка каждый раз возвращалась к котятам с богатым уловом, не обращая внимания на моё восхищение и зависть — за день она вылавливала с десяток крупных карасей!

…Вёснами мы плавали по озеру на машинных камерах, на них же загорали, любовались кувшинками, бабочками; воображали себя великими мореплавателями. Изредка мы срывали один — единственный жёлтый цветок, но не трогали белые лилии — слишком редкими и великолепными они были. Иногда, склонившись к самой воде, нюхали изящные растения, трогали руками плотные белые лепестки: листья лилий — круглые огромные, лежали на поверхности воды, подобно плотикам. На их глянцевую поверхность непрестанно усаживались стрекозы. На подводной стороне листа всегда кто-то жил, но та живность не привлекала детское внимание, а порой и суеверно отталкивала — мы нечасто разглядывали её.

Озеро жило своей жизнью, наполненной живыми существами, тайнами — порой пугающими, порой притягивающими, порой завораживающими. Вплотную касаясь носом зеркальной поверхности, мы прикладывали лица к стеклянной глади, и перед взором открывался удивительный подводный мир водорослевых джунглей, с ползающими по стебелькам улитками, мелькающими серебристыми мальками, чёрными и серыми жуками.

Ранней весной по озеру мальчишки катались на льдинах или на самодельных плотах. Когда они убегали домой, я отвязывала их корабль, отталкивалась шестом и плыла в неизведанные дали.

Разлившись, озеро затопляло не только район конечной остановки городского автобуса, но и улицу Толстого, что против Липовой горы. В школу учеников увозили на грузовой машине по подтопленной дороге. Нам было весело от нежданно свалившихся настоящих приключений, и мы не понимали, почему взрослые хмурятся.

…На поляне, где сейчас гаражи по Толстого, протекал узенький ручеёк, соединяющий летом старицу с Симом. Несмотря на несерьёзный размер, в нём отменно ловились пескари и мальки. Я удила их в начале лета для кошки банкой, повязанной поверх марлей, с кусочками хлеба для приманки. Пристрастившись к рыбалке, наша кошка ходила вместе со мной и терпеливо наблюдала за рыбной ловлей, а потом — дома, вылавливала рыбу лапой из таза, наполненного до краёв водой.

В первых числах мая, сразу после ледохода, мы купались в студёной озёрной воде, сбежав на переменке со школы; высиживали терпеливо очередной урок и… — вновь бежали к старице…

В начале зимы детвора скользила по прозрачному льду на коньках, привязанных верёвочками к валенкам… — озеро блестело стеклянным отсветом. Мы могли кататься до темноты! А дома, в изнеможении, на ноющих ногах добирались до постели и мгновенно засыпали, продолжая во сне, лихо тормозить перед не застывшими полыньями.

Озеро-старица начиналось от правого берега Сима возле моста в Ашинский Индустриальный техникум; прерывистой дугой тянулось вдоль коллективных садов (сады посажены на его берегу), мимо школы № 3; мимо бабушкиного дома, подходило к Козенскому мосту; серпом направлялось к улице Нелюбина; окаймляло южную окраину города; выходило на улицу Толстого, ручейками сбегало к парку Соловкого (его тогда там не было) и под дорогой впадало в Сим напротив церкви.

Мой отец, Сивухов Иван Петрович, смог сохранить двухметровый кусочек озера в своём саду. Вода в нём пополнялась от донных ключей. И на протяжении полувека там продолжали жить караси — далёкие потомки (или? те же самые?..) прежних, карасей. При моём нечастом появлении в саду, они скрывались на дне, лишь слегка волнуя поверхность, а при отце всплывали — он подкармливал рыб хлебушком.

Озеро, являясь природным резервуаром воды, смягчала зной летом, а весной спасало город от тотального затопления. Нарушив природный баланс горной реки, ашинцы спровоцировали наводнения. И теперь в ледоход раз за разом взывают к МЧС-спасателям. Один год затопило даже железную дорогу. Пришлось призывать армейские силы. В этом (2013) году — вновь взвыла сирена тревоги: «Идёт вода!» Так будет всегда, пока люди не захотят слушать Природу.

Теперь от озера старицы остались лишь воспоминания и редкие линименты рельефа, а ещё… — надеюсь, останется этот рассказ.

Автор текста и фотографий — Татьяна Немшанова