Южно-Уральский автопробег, ч. 5. Проклятие Медной горы

Когда мы хорошо освежились и решили покинуть берега лазурного красавца Тургояка, я уже было подумал, что пора двигать в Челябинск — было уже около девяти вечера. Через два часа мы были бы дома. Однако командор автопробега решил иначе:
— Ты ещё Карабаш не видел! Это нельзя пропустить и надо видеть!
— А что это ещё за Карабаш такой? Чем славен?
— Доедем, увидишь, — загадочно молвил мессир polar_bee, — это инопланетное место.
— Так мы успеем обернуться?
— Не знаю, но попробуем успеть… туда еще порядка полусотни км…
— Но смотри. Тебе видней…
И мы, уже в предзакатном состоянии неба, помчались по шоссе от Миасса на север.
Навстречу краю Большой Меди, духу достопочтенного сэра Лесли Уркварта и сумасшедше инопланетным пейзажам.

Итак, соберитесь с духом и идёмте за мной!

Несколько тягостное инопланетное дыхание начало ощущаться ещё километров за восемь до места: за очередной лесистой сопкой мелькнули какие-то низкостелящиеся дымы и пропали. Потом они мелькнули за другой сопкой, и увеличились в размере. Потом у речки, текущей вдоль дороги, изменились берега: они приобрели странный желтовато-красноватый цвет и повысились в высоте. Как более твердые гейзеритные отложения.

Но постепенно темнело, и это был минус.

Наконец достигли озерца, справа от дороги. Вода у него была странного красно-коричневого цвета. Очень странным виделось и отражение деревьев в воде — как будто их выполнили в тоне сепии.

Проехали ещё с километр и природа начала резко редеть — будто бы мы пересекли целый климатический пояс. Да все с тем же зловещим красноватым оттенком.

Речка (Сак-Елга) текла так, что по фарватеру образовались своеобразные твёрдые красные отложения. Что-то такое она в себе несла, и в большом количестве.

А вот ещё картинка. Тут уже целое поле странных отложений.

Еще через пару километров мы пересекли последнюю седловину между сопками и стелящиеся дымы открылись нам безо всякой лесомаскировки. Мрачная дорога с унылым тёмно-красно-коричневым марсианским пейзажем по обе её стороны вела к трубам и правее них — ещё куда-то.

Но самое сильное впечатление производили не приближавшиеся трубы на горизонте, а высокие сопки вокруг. Они были лысыми, и явно искуственно — как будто кто-то их облил чем-то и таким образом, выжег. Впрочем, кое-какие деревья уцелели, но были неестественно маленькими.

Вдоль голых сопок и рыжих пригорков цвета охры вдаль тянулась неестественно ярко-жёлтая газовая труба.

Наконец, вдоль особенно колоритного вида на комбинат мы решили остановиться. Командор остался на водительском месте, не заглушая двигатель, а я выбежал наружу с камерой, дабы запечатлеть ландшафты.

Это был новый Карабашский медеплавильный комбинат, уже четвертый по счёту.

А всё медь (Cuprum) — именно она принесла проклятье здешним местам, без разделения на царизм, имперьялизм, коммунизм, ельцинизм. Медь — нужна была всем.

Первый заводик тут построили ещё в благословенные времена Николая I, одновременно с постройкой дороги от Петербурга в Царское Село. Однако он быстро загнулся.

Второй завод, с гораздо более серьезным размахом, забабахал знаменитый шотландец Лесли Уркварт, в 1910 году. В 1918 году заботливые большевики берут его под своё крылышко, облегчая достопочтенного Лесли от лишнего груза, но гражданская война останавливает производство.

Сталинские пятилетки снова открывают завод, и увеличивают завод втрое по размеру против времён Уркварта, создавая новые цеха.

Наконец, наступает катастройка, и природе даётся небольшой отдых: в 1989 году завод остановлен. Наступает коллапс, в Карабаше — 49% безработных, ужасающе растёт преступность и криминал. Население массированно бежит отсюда и через каких-то 4 года тут уже живет 14 тыс. чел. против 45 тыс. в 1989 году. Завод превращается в индустриальные руины.

Но без меди экономике долго нельзя, а чилийская — страшно дорогая, и ещё в 1998 году рядом с прежними руинами открывается новый завод, более современный, но уже частно-акционерный.

Вот его-то мы и видим тут.

Говорят, его выбросы на 45% ниже, чем у прежнего…

Пока я снимал окрестности, местные жители не дремали: навстречу шли две карабашские барышни. Да такие!!! Извиняюсь, конечно, но я такое в шесть утра на Ленинградском вокзале вижу, когда в столицу приезжаю. Одна, которая впереди шла — весьма в подпитии, так с обидой с налёту и говорит:

— А чего это вы тут снимаете, а? Откуда вылезли?

Я не стал отвечать содержательно, переведя в шутку, а вот командор сбоку взял обоих красавиц да и щёлкнул. На фоне дымов.

Барышни мрачно прошествовали мимо, видя, что мы не расположены вступать в близкий контакт.

И тут же откуда-то подошёл дедушка-боровичок. А может, и не дедушка, а мужик пятидесятилетний, не знаю. Улыбнулся чеширской улыбкой, а у него шесть или семь зубов внутри (я ажно похолодел от ирреальности) и спрашивает так ласково:

— Ребятки, а закурить не будет?

— Нет, уважаемый, извините, не курим.

В общем, после таких встреч и диалогов мы решили чесать отсюда побыстрее, тем более что тьма постепенно опускалась на медные горы, закрашивая их в тёмно-коричневый. Но вот досада: запутались в дорогах. Пришлось подьезжать в район какого-то магаза и спрашивать дорогу у местных. Я даже там не стал доставать камеру — нунах, от греха подальше. Выехали вроде в правильном направлении, на северо-восток, тьма продолжала сгущаться, улицы же были совершенно пусты и зловещи.

Кое-где попадались брошенные дома: наследие коллапса 1989−1993 гг.

Наконец, мы вроде вышли на столбовую дорогу, которая вела к подножию огромной больной лысой сопки. Увиденное заставило нас содрогнуться ещё раз: на вершине её стоял светящийся белый крест и белым же была выложена огромная надпись: «СПАСИ и СОХРАНИ».

Кто и зачем её тут выложил? Не знаю.

Но было жутко, и это впечатление стало самым сильным за этот огромный день, вместивший столь многое в себя. И после лазурного Тургояка это был сильнейший контраст!

Глядя на неё, мне почему-то вспомнились две строчки из Есенина, без всякой связи:

Не жалею, не зову, не плачу
Все пройдёт, как белых яблонь дым…

В полном молчании, после таких впечатлений, мы проехали с полчаса, пока из ступора нас не вывели гаишники, остановившие близ какого-то Дома отдыха (а был как раз День Металлурга) и проверившие багажник и номера кузова. Потом отпустили, и мы покатились дальше.

Около полуночи (примерно в 0.10) мы достигли берегов курортного озера Увильды. Потрясающе красный закат, тишина и полная идиллия лодочек и парусов на озере проводили нас из этих краёв.

Где-то там же мы проехали недалеко от ядерного Озёрска, потом повернули на юг и помчались к Челябинску, уже в звёздной тьме.

В половину второго ночи мы вернулись обратно, замкнув за 19 с небольшим часов ломаную 455-километровую кривую наших странствий.

Вот такой вышел Южно-Уральский автопробег.

Спасибо за внимание, что дочитали! :)